Медвежий ключ - Страница 99

Помолчали. Стыла глухая ночь на улице, стыл крепкий чай в стакане.

— Извините, Дмитрий Сергеевич… Я так понимаю, вы уверены — говорящий медведь к вам сам придет? Так?

Маралов, усмехаясь, кивнул.

— Для вас разве новость, что кто-то совсем неглупый тут убивает охотника за охотником? Кто, по-вашему, этим занимается? А у меня на счету медведей больше всей остальной деревни…

Опять немного помолчали.

— Но ведь на вас покушений как будто не было?

— А я один дома не оставался… И ходил с такой осторожностью, с какой уж простите, мало кто ходит. Даже после этих убийств, когда народ стал аккуратнее, все равно я самый осторожный.

— Нет, все же зачем рисковать, Дмитрий Сергеевич? Медведь заявится, и попытается вас сожрать… А вы будете пытаться его перехитрить и пленить…

Ну и зачем это нужно? И кстати, как вы собираетесь его поймать, не секрет?

— Не секрет, но пока рассказывать не буду — дурная примета. И риск совсем маленький, уверяю вас… Давайте так — вы поднимаетесь к истокам Кантата, скажем, к десятому… Где там моя избушка, Владимир Дмитриевич знает. Мне нужен целый день, я выйду так, чтобы девятое провести в обществе медведя.

— Уверены, что он появится?

— Уверен. Только давайте так: осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Договорились?

— Мы не против, но к чему вы еще раз?

— А к тому, что недавно еще один урок получил… Рассказать?

— Естественно!

А история с Мараловым приключилась вот какая… Ждал Маралов, что к нему на приваду должен придти медведь… Что такое привады? А это такое оптимистическое место, которое очень нравится медведям. Медведи любят не особенно свежее мясо, и охотник, который хочет их привадить, подцепляет коровью тушу к грузовику и тащит ее по лесу, делая как можно более обширный круг. Пусть медведи нюхают и знают, что где-то для них готово лакомство. Привада — это место, где кончается путь грузовика, вернее — злополучной коровы. Тут ее отцепляют от грузовика, но чтобы медведь ее не утащил, привязывают или приковывают к деревьям попрочнее. Ведь сила у медведя чудовищная, и если он заподозрит что-то нехорошее, легко сможет утащить коровью тушу в более уютное для него место.

Охотник привязывает тушу, чтобы медведь жрал бы ее в удобном для охотника месте. Он делает лабаз — настил в двух-трех метрах над землей, с которого удобно стрелять и с которого видно злосчастную корову. Время от времени он наведывается на приваду и проверяет, появился ли медведь и начал ли жрать бедную протухшую корову.

На этой же приваде поставили капкан, и вот с какой целью: потренировать зверовую лайку. Медведь из капкана не вырвется: капкан-то с огромными зубцами, зубцы вопьются в лапу сантиметра на три, на четыре, сомкнутся уже вокруг кости. Капкан привязан к бревну весом килограммов триста, и когда собака начнет рвать медведя, он погонится за собакой и не сможет догнать. К тому же два человека с ружьями будут сторожить, и не позволят страшному дикому зверю обидеть полезное домашнее животное.

Вот и поехал Маралов с товарищем и с его собакой, тренировать зверового кобеля. Приехали они на приваду, остановили машину…

— Ты зачем оружие берешь?! — удивился товарищ Маралова.

— На всякий случай… Мало ли.

И Маралов прихватил свою двустволку.

— А я не возьму! Он если там, на приваде, то на надежной привязи, медведь!

И его спутник демонстративно отбросил ружье.

— Подходим, видим — есть медведь! — рассказывал Маралов. — Да здоровенный какой! И встает как-то очень уж легко, не похоже, чтобы прикован к бревну. Встал, да как прыгнет! И второй раз, и третий. Потом оказалось, капкан захватил его слабо, свалился после первого рывка. Зверь умный — лежал и нас ждал.

— Собака не подвела? — серьезно спросил Товстолес.

— Собака-то не подвела… И ружье не подвело, прямо я ему в лобешник… Но я это к чему: хорош я был бы, не захватив с собой ружья! А вроде бы, и не обязательно оно, если медведь точно в капкане… Это я вам насчет осторожности. Перестраховывайтесь лучше, чем рискуйте…

Так беседовали Товстолес, Михалыч и Маралов темной ночью на 7 августа, и право же, не те это были люди, чтобы после такого разговора не довести дело до конца, риск там или не риск.

В истоках Кантата и правда стояла избушка, и от последнего места, куда можно доехать на машине, было до избушки ходу часа четыре. Маралов же не зря поехал именно на машине и заехал к себе на привады…

Если охотник устраивает приваду и потом регулярно появляется на приваде, все ясно — он собирается охотиться, и притом именно на медведя! Маралов поехал на грузовике — а ведь всякий, кому это интересно, знал — на этом грузовике Маралов вывозит застреленных медведей. И уж конечно, Дмитрий Сергеевич не позабыл захватить с собой ружье и не расставался с ним, пока топал от грузовика к приваде.

На приваде, как и следовало ожидать, не было никого, корову еще жрать не начали, но Маралов с глубокомысленным видом прошелся по поляне, потыкал пальцем в следы примерно трехдневной давности, и только после этого полез обратно в грузовик. Маралов надеялся, что достаточно ясно продемонстрировал, что хочет охотиться на медведей. И еще яснее он рассчитал, что если поедет на грузовике от привады к избушке в истоках Кантата, зверь не успеет перехватить его по дороге, на тропе, а ведь это самое опасное.

Вечером седьмого, до самой темноты, Маралов стрелял, шумел, пугал лесных жителей, и заодно нашел и срубил несколько молодых лиственниц. Маралов принес часть этих стволиков к избушке и сложил их таким образом, чтобы даже самый хитрый зверь не смог бы подойти к ним, не пройдя через открытые пространства, где не росла даже трава.